![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dagraelНаполеон, стоя на пригорке, недоуменно взирал на пылающую Москву.
– Мон дье, это же идиотизм! Кома'н, сэ тидьо'! – бормотал он.
Резко развернувшись к подошедшему Нею, спросил:
– Что удалось узнать, Мишель?
– Сир, Москоу подожгли сами русские. (Ней поморщился, выговаривая труднопроизносимое имя) Дженераль-губернатор Растопчин…
Наполеон начал размашисто шагать туда-сюда.
– Я не понимаю, господа! Я не понимаю! Зачем так воевать? Зачем? В чем смысл, в чем полководческий гений?
Императорская свита недоумевала вместе с ним.
– Я еще могу понять – сражение! При Бородино мы положили их до пятидесяти тысяч, сами при этом потеряв лишь тридцать пять. А ля гер – ком а ля гер! Но зачем сжигать целый город?.. Сколько народу они при этом потеряли, эти глупые русские?
Ней осторожно промолвил:
– До пятидесяти тысяч, сир. Это не считая сгоревших в госпиталях раненых российских солдат, до десяти тысяч…
– Мэрд! Это же для них еще одно Бородино! А сам город?
– Сир, он выгорел уже на две трети…
Мортье добавил:
– И вспомните о Смоленске, сир…
– Да, черт побери! Ведь его они тоже сожгли!
Наполеон продолжал вышагивать по утоптанной земле, напряженно размышляя. Затем резко остановился и сказал:
– Господа, мы уходим из России. Подайте карту, я составлю план отступления.
– Но как, сир? Почему? – зароптало императорское окружение.
Лицо Бонапарта, освещаемое заревом горящей Москвы, было пророчески вдохновенным. Он воскликнул:
– Как, вы до сих пор не поняли?
Русские – это народ-убийца. Ему нужно убивать!
Если нет боя с врагом – он убивает своих, в этом его философия, философия непрерывного убийства! Взгляните – всего неделя затишья без сражений после Бородино, и русские безжалостно убивают столько же своих, сколько и при Бородино!
Бей своих, чтобы чужие боялись! Кто это придумал, господа – я, или, может быть, вы? Или все-таки сами русские???
Мэрд, я скажу даже больше: если у этого народа не будет войны – он создаст ее себе, чтобы вновь убивать и умирать! Он будет уничтожать своих людей, чтобы иметь возможность убивать чужих!..
Малоизвестный полковник Ле Пен фальцетом выкрикнул:
– Мой император, а может, подружимся с русскими, станем сотрудничать с ними? Тогда они уж точно не станут нападать на нас!
Наполеон пристально посмотрел на него и проронил:
– Полковник, с хаосом дружить невозможно. И если кто-то из ваших потомков дерзнет попытаться осуществить эту безумную идею, то его с полным правом следует признать душевнобольным!
На минуту запрокинул лицо к затянутым дымом небесам, прищурился, и сказал оторопевшим военачальникам:
– Еще не раз в истории этой проклятой Богом страны случатся развязанные ею же страшные, разрушительные войны, в которых она будет спокойно отдавать троих за одного…Счет будет идти на миллионы, десятки миллионов жертв!
Но потом она еще и будет этим гордиться, о мон дьё... Мы уже не увидим этого, но верьте мне, так и будет. И это страшно, господа… Мы уходим! – и склонился над расстеленной перед ним картой.
Прочерчивая путь отступления, кинул взгляд на российский Воронеж, и проворчал:
– Кстати, тоже неплохой город для самосожжения. Можете не благодарить за идею, руссе...
– Мон дье, это же идиотизм! Кома'н, сэ тидьо'! – бормотал он.
Резко развернувшись к подошедшему Нею, спросил:
– Что удалось узнать, Мишель?
– Сир, Москоу подожгли сами русские. (Ней поморщился, выговаривая труднопроизносимое имя) Дженераль-губернатор Растопчин…
Наполеон начал размашисто шагать туда-сюда.
– Я не понимаю, господа! Я не понимаю! Зачем так воевать? Зачем? В чем смысл, в чем полководческий гений?
Императорская свита недоумевала вместе с ним.
– Я еще могу понять – сражение! При Бородино мы положили их до пятидесяти тысяч, сами при этом потеряв лишь тридцать пять. А ля гер – ком а ля гер! Но зачем сжигать целый город?.. Сколько народу они при этом потеряли, эти глупые русские?
Ней осторожно промолвил:
– До пятидесяти тысяч, сир. Это не считая сгоревших в госпиталях раненых российских солдат, до десяти тысяч…
– Мэрд! Это же для них еще одно Бородино! А сам город?
– Сир, он выгорел уже на две трети…
Мортье добавил:
– И вспомните о Смоленске, сир…
– Да, черт побери! Ведь его они тоже сожгли!
Наполеон продолжал вышагивать по утоптанной земле, напряженно размышляя. Затем резко остановился и сказал:
– Господа, мы уходим из России. Подайте карту, я составлю план отступления.
– Но как, сир? Почему? – зароптало императорское окружение.
Лицо Бонапарта, освещаемое заревом горящей Москвы, было пророчески вдохновенным. Он воскликнул:
– Как, вы до сих пор не поняли?
Русские – это народ-убийца. Ему нужно убивать!
Если нет боя с врагом – он убивает своих, в этом его философия, философия непрерывного убийства! Взгляните – всего неделя затишья без сражений после Бородино, и русские безжалостно убивают столько же своих, сколько и при Бородино!
Бей своих, чтобы чужие боялись! Кто это придумал, господа – я, или, может быть, вы? Или все-таки сами русские???
Мэрд, я скажу даже больше: если у этого народа не будет войны – он создаст ее себе, чтобы вновь убивать и умирать! Он будет уничтожать своих людей, чтобы иметь возможность убивать чужих!..
Малоизвестный полковник Ле Пен фальцетом выкрикнул:
– Мой император, а может, подружимся с русскими, станем сотрудничать с ними? Тогда они уж точно не станут нападать на нас!
Наполеон пристально посмотрел на него и проронил:
– Полковник, с хаосом дружить невозможно. И если кто-то из ваших потомков дерзнет попытаться осуществить эту безумную идею, то его с полным правом следует признать душевнобольным!
На минуту запрокинул лицо к затянутым дымом небесам, прищурился, и сказал оторопевшим военачальникам:
– Еще не раз в истории этой проклятой Богом страны случатся развязанные ею же страшные, разрушительные войны, в которых она будет спокойно отдавать троих за одного…Счет будет идти на миллионы, десятки миллионов жертв!
Но потом она еще и будет этим гордиться, о мон дьё... Мы уже не увидим этого, но верьте мне, так и будет. И это страшно, господа… Мы уходим! – и склонился над расстеленной перед ним картой.
Прочерчивая путь отступления, кинул взгляд на российский Воронеж, и проворчал:
– Кстати, тоже неплохой город для самосожжения. Можете не благодарить за идею, руссе...